GreatPhilosophy

В своей творческой деятельности казахский просветитель уделил пристальное внимание проблемам религии. Его интерес к вере как таковой и религиозной вере в особенности был обусловлен рядом обстоятельств. Прежде всего, религия интересовала его как форма человеческого мышления, не соответствующая здравому смыслу, во всем ему противоречащая и, несмотря на это, пользующаяся широким распространением. Не менее важное значение придавал он и вопросу о социальной роли религии, разнообразию форм ее проявления в странах Запада и Востока, тому месту, которое она занимала, и влиянию, которое она оказывала на жизнь народов этих стран.

С пристальным вниманием он изучал догматику ислама, христианства, буддизма, тщательно исследовал специфику ранних форм религии, особенно шаманизма. И он сделал довольно плодотворную попытку дать рациональное объяснение сущности, причин происхождения и путей преодоления религии и массового религиозного сознания. Следует считать его одним из крупнейших религиоведов Казахстана середины XIX в., внесших неоспоримый вклад как и русское, так и мировое религиоведение.

Особое внимание, по понятным причинам, он уделил исламу, который рассматривал строго критически, поскольку однозначно полагал, что догматика ислама не представляет из себя ничего более, чем сборник мистических вымыслов невежественного духовенства об окружающем мире и человеке, как ничтожном существе, обитающем на земле благодаря воле Аллаха. И действительно, как отметил известный французский исламовед профессор А. Массэ: "В двух стихах Корана перечисляются основные догматы (ислама. - О, С): "'Верующие! Веруйте в Бога, в посланника его, в писание, какое ниспослал он своему посланнику, и в послание, которое ниспослал он прежде; кто отвергает веру в Бога, в ангелов его, в писание его, в его посланников и в последний день, тот заблудился крайним заблуждением" (4. 135).

Казахский просветитель рассматривал ислам, или "религиозную ученость Востока", "татарское просвещение", как он сам иронически называл эту религию, в качестве не имеющей под собой никакой реальной основы "схоластической казуистики", засоряющей головы темных и забитых людей нелепыми мистическими идеями. Плоды, которые может дать людям догматика ислама, это "чудовищная фантастика, мертвая схоластика и ни одной реальной мысли". Ислам заменяет "здравый смысл фанатическим сумбуром" и имеет своим результатом "фанатический экстаз". Он стоит в вопиющем противоречии со всяким реальным знанием, полученным людьми на основе своего практического опыта, и абсолютно не совместим с наукой. Опираясь на данные исследований профессора Березина, который "на основании текстов из Корана и из книги преданий" сумел блестяще доказать, "что мусульманство и образование - понятия несовместимые, даже враждебные, одно другое вытесняющие", Ч. Валиханов исследует истоки этой религии. Анализ многочисленных материалов по истории религии привел его к окончательному выводу, что ислам, выдаваемый его проповедниками за единственную истинную веру, в действительности "имеет основанием своим дикие и варварские предрассудки кочевых арабов шестого столетия, предания спиритуалистов, жидов и разные фокус-покусы персидских магов того же периода".

Постоянно разоблачая несостоятельность догматов ислама, казахский просветитель подвергает не менее острой критике и идеи других распространенных форм религии, хотя и учитывает факт отсутствия в них того жестокого фанатизма, который был отличительной чертой мусульманства. Так, в статье "О мусульманстве в степи" он отмечает, что во времена преподобного Нестора христианские книжники Древней Руси преследовали свою народную старину, подлинно народную языческую культуру, тем самым лишая русскую народность своей народной особенности. Несмотря на это, полагал казахский просветитель, в силу отсутствия явного фанатизма христианство все-таки вносило в русскую народную среду элемент просвещения, под которым он, по всей вероятности, понимал распространение письменности. Несмотря на это христианство, и его служители тоже выступают в качестве силы, противостоящей интересам народа. В некоторых своих работах, особенно в "Записке о судебной реформе", он обращал внимание на попытки русских христианских миссионеров насильственно внедрить религию Христа среди некоторых народностей Сибири, которые, боясь грабежа со стороны церковных служителей и не понимая догматов новой веры, предпочитали спасаться от этой напасти бегством. Критически относился он и к такой, казалось бы, безобидной и относительно веротерпимой религии, как буддизм.