GreatPhilosophy

Льва Гумилева иногда называют среди предшественников фолк-хистори (обобщённое название совокупности претендующих на научность, но не являющихся научными литературно-публицистических трудов и идейно-теоретических концепций на исторические темы, созданных, в основном, непрофессионалами).

Коллеги-историки жёстко критикуют пассионарную теорию этногенеза и сделанные на её основе частные выводы за слабую обоснованность и политизированность.

Например, Виктор Шнирельман, доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН, и Сергей Панарин, завотделом стран СНГ Института востоковедения РАН, главный редактор журнала «Вестник Евразии», указывают, что Гумилёв, сам оставаясь в рамках исторической науки, тем не менее « .

подготовил почву для бурного произрастания разнообразных творцов псевдоисторического бреда . с необходимой аудиторией потребителей их продукции. Без него ни первые не были бы столь самоуверенны, ни вторые столь многочисленны. Ибо Л. Гумилев своим авторитетом как бы санкционировал произвольное обращение с историей».

Л.С. Клейн считает, что «предложенные Л.Н. Гумилевым обобщения — рубежи периодов (фаз), их длительность, цифры — всё это построено на песке. Потому что, какой смысл говорить о начале существования этноса или его конце, о его преобразованиях, если неправильно, неубедительно указаны его определяющие признаки, если нет критериев диагностики — один и тот же это этнос или уже новый?»

Яков Лурье указывает на такие слабые моменты в теории пассионарности. По Гумилеву, «продолжительность жизни этноса, как правило, одинакова и составляет от момента толчка до полного разрушения около 1500 лет», а «до превращения этноса в реликт около 1200 лет». Однако Гумилев фактами это не подкрепляет, а лишь ссылается на «наблюдения этнологов», не называя их. Лурье упоминает схожие даты у К. Леонтьева («самый долгий срок государственной жизни народов» составляет 1200 лет) и О. Шпенглера (время существования «цивилизации» равно приблизительно 1500 лет) и резонно добавляет, что «никто из них не был этнологом и не относил этот срок существования к ‘этносу’».

А.Л. Янов утверждает, что отсутствие объективного критерия новизны этноса не только делает гипотезу Гумилева несовместимой с требованиями естествознания, но и вообще выводит её за пределы науки, превращая в легкую добычу «патриотического» волюнтаризма (направление в философии, признающее волю первоосновой всего сущего).

Янов указывает, что Гумилев так изображает процесс рождения нового этноса: сначала возникают «пассионарии», люди, способные жертвовать собой во имя возрождения и величия своего этноса, провозвестники будущего. Затем некий «страстный гений» сплачивает вокруг себя опять же «страстных, энергичных, неукротимых людей» и ведет их к победе. Возникает спор, разногласие, новое борется с «обывательским эгоизмом» старого этноса. Но, в конце концов «пассионарность» так широко распространяется посредством «мутаций», что старый этнос сдается на милость победителя. Из его обломков возникает новый.

По словам Янова, это всего лишь универсальный набор признаков любого крупного политического изменения, одинаково применимый ко всем революциям и реформациям в мире, например к Великой Французской революции. Вольтера и Дидро можно назвать «пассионариями», сказать, что у них возникло разногласие со старым феодальным этносом, что «наряду с процессами распада появилось новое поколение — героическое, жертвенное, патриотическое, что эта пассионарность так широко распространилась по Европе, что старому этносу пришлось сдаться на милость победителя (Наполеона)».

Янов указывает, что Гумилев подчеркивает приоритет нации (этноса) над личностью: «Этнос как система неизмеримо грандиознее человека», является противником культурных контактов между этносами, а свобода для Гумилева тождественна анархии: «Этнос может… при столкновении с иным этносом образовать химеру и тем самым вступить в ‘полосу свободы’ {при которой} возникает поведенческий синдром, сопровождаемый потребностью уничтожать природу и культуру…».

Янов считает, что Гумилеву не чужды антисемитские взгляды, поскольку о евреях Гумилёв говорит следующее: «Проникая в чуждую им этническую среду, {они} начинают ее деформировать. Не имея возможности вести полноценную жизнь в непривычном для них ландшафте, пришельцы начинают относиться к нему потребительски. Проще говоря — жить за его счет. Устанавливая свою систему взаимоотношений, они принудительно навязывают ее аборигенам и практически превращают их в угнетаемое большинство». Он также утверждает, что «учение Гумилева может стать идеальным фундаментом российской ‘коричневой’ идеологии».